Загрузка...Задание мира «Древнее сокровище Сэйрая» в Genshin Impact 2. 1 (50 примогемов и достижение)
Задание мира «Древнее сокровище Сэйрая» в Genshin Impact 2.1 (50 примогемов и достижение)
«Древнее сокровище Сэйрая» – мировое задание, появившееся в Инадзуме вместе с установкой обновления Genshin Impact 2.1.
Как получить квест?
Разумеется, сначала нужно открыть саму Инадзуму, то есть иметь 30+ ранг приключений и пройти задание Архонтов «Глава II: Пролог — Осенний ветер, багряные листья».
Далее нужно разблокировать остров Сэйрай и прекратить на нем грозу, выполнив задание «Охотники за грозами Сэйрая». После окончания квеста в вашем журнале появится новая запись: «Задания мира» – «Древнее сокровище Сэйрая». Если задание не появилось, идите в деревню рядом со статуей Архонта на Сэйрае (точное место – на картинке чуть ниже)
Прохождение задания
Первый шаг квеста – «Спасите человека из окружения монстров». Традиционно выставляем «отслеживание задания» и отправляемся на метку (можно сразу открыть телепорт в этом районе).
Убиваем хиличурлов, напавших на девушку и слушаем ее историю.
Фудзивара Тосико ищет сокровище, и потому забрела в опасные места. Паймон воодушевляется при упоминании сокровища, и теперь у нас нет выбора – придется помочь новой знакомой. Она просит побыть ее телохранителем в поисках, и тогда она поделится находкой.
Драгоценности находятся в каком-то схроне, охраняемом переключателем. Вот только как туда проникнуть, Фудзивара не понимает. Она показывает карту дедушки, на которой есть подсказки к разгадке переключателя, однако очень невнятные.
Итак, нам нужно активировать переключатель. Идем на метку задания. Фудзивара уже там, возле нее на стене – рычаг, а рядом с домом – несколько таинственных плит с иероглифами.
Осмотрите механизм и запустите его (головоломка с плитами)
Активируем рычаг, чтобы начать решать головоломку. Наступаем на иероглифы в любом порядке, доски сбоку дома проваливаются, и нам открывается помещение внизу.
Спускаемся туда, забираем электрокул в уголке комнаты, «Вырванную страницу» для книжной коллекции в другом углу, и рассматриваем новую загадку: еще один рычаг и целое поле плит с иероглифами.
Смотрим на подсказку на карте Фудзивары – очевидно, нужно соблюдать порядок активации рун на плитах, активируя последовательно по три разных иероглифа.
Нажимаем рычаг на стене и пробегаем иероглифы в правильном порядке (как на картинке).
Все сделано правильно, но рисунок изменился, и придется снова пробежать по плитам, наступая на верные иероглифы. Активируем рычаг и снова проходим плиты, но уже в другом порядке.
Сундук разблокируется, и Фудзивара радостно бросится к нему, воскликнув «Сокровище!». Но тут же осекается, увидев, что внутри есть только картина и больше ничего. Она предлагает вернуться в ее лагерь, чтобы расплатиться с нами за услуги.
Отправляйтесь в лагерь вслед за Фудзиварой Тосико
Эта часть квеста наполнена драками.
Телепортируемся к статуе Архонта, бежим на точку квеста и не спеша топаем за Фудзиварой. В пути нас ждет засада из похитителей сокровищ, которым хочется отобрать у девушки найденное.
Расправляемся с ними и немного ускоряемся. Но из ниоткуда вылезает грозный «Самурай без хозяина», которому тоже не терпится приобщиться к сокровищам несчастной девушки. Он вежлив, но это никого не обманывает. Беспощадно расправляемся с ним и его подельниками.
Угадайте, кто следующим встретится на тропинке? Правильно, агенты Фатуи. Им тоже любопытно, за какие такие несметные богатства рисковали своей жизнью всякие похитители сокровищ и самураи? Ну, что же…
Очередные громкие звуки застают Фудзивару врасплох. Она в страхе сжимается в комочек, вскидывает руки, защищая голову от непонятной угрозы, кричит о том, что у нее только картина! И клянется никогда, никогда больше не искать сокровища! Но это всего лишь кошка…
Наконец добираемся до лагеря девушки, получаем награду и скрытое достижение «Неоспоримое сокровище».
Награды за задание «Древнее сокровище Сэйрая»
Пройденное задание «Древнее сокровище Сэйрая» принесет нам 400 опыта приключений, 50 камней истока, 3 фиолетовых карты опыта и 30000 моры.
Расцвет и закат работорговли на Черноморском побережье Кавказа. Часть 3
Искоренение работорговли шло не только мечом, но и дипломатическими методами и обычным общением на равных. Весомая часть русского офицерства, в том числе и высшего, включая самого Николая Раевского, старалась завоевать не только покорность российским законам, но и симпатии черкесов. Вопреки расхожему заблуждению о том, что замирение Северо-Западного Кавказа шло только с помощью насилия, реальность была несколько иная.
Ярким примером того, как пещерные обычаи вроде работорговли побеждались без помощи оружия, служит хотя бы деятельность Фёдора Филипповича Рота. Этот израненный в боях офицер сохранил доброту характера вместе с обострённым чувством справедливости. Когда в 1841 году его утвердили в должности коменданта Анапской крепости, он развернул столь бурную деятельность в области завоевания сердец натухайцев и шапсугов, что вскоре количество черкесов, отринувших прежний образ жизни, начало расти неуклонно. У Рота даже появилась идея сформировать из новых граждан империи особый черкесский эскадрон.
Фёдор Филиппович смог добиться от черкесов такого доверия, что вместо использования адата (своеобразный свод правовых норм) в решении различных спорных вопросов некоторые шапсуги обращались за помощью к коменданту Анапы. Так шёл медленный и крайне болезненный переход к принятию законов империи. Доходило и до несколько абсурдных ситуаций.
Анапская крепость в 19 веке
Однажды к Роту пришла группа черкесов и предложила ему идти совместным походом против… генерала Засса. Григорий Христофорович Засс был неудержимым и воинственным офицером, который ни минуты не разделял миротворческий дух таких деятелей, как Рот или Раевский. Напротив, Засс умудрился внушить черкесам такой трепет перед собственной фигурой, что те считали генерала дьяволом и пугали им непослушных детей. Вот как ту ситуацию описывает в своих воспоминаниях Николай Иванович Лорер, участник вельяминовских походов, разжалованный майор, декабрист и унтер-офицер на Кавказе:
Так или иначе, но даже подобный контраст в подходе к замирению Кавказа делал своё дело. Всё больше черкесов начинали селиться ближе к крупным укреплениям, Анапе или Новороссийску, где они возделывали землю и занимались меновой торговлей.
Так взаимоотношения между русскими и черкесами сами по себе стали оружием (причём не только против рабства). Горцы со временем стали замечать, что их знать смотрит в сторону Порты, богатеющей трудами их же рабов-соплеменников, гораздо более внимательно, нежели в сторону населения собственных аулов. Одновременно с этим многие русские военачальники и офицеры поощряли черкесскую торговлю, не облагали их непомерными податями и не выказывали никакого высокомерия. К тому же горцы, живущие в мире и согласии, на определённых условиях были даже временно избавлены от всяческой необходимости платить налоги, так же, как и русские переселенцы.
Внутри черкесского дома
Пытаясь пресечь естественное общение простого народа, черкесская знать, подстрекаемая османами, усиливала феодальный гнёт, часто предпринимала карательные экспедиции и всячески потворствовала работорговле. К примеру, в опубликованных материалах Управления Черноморской кордонной линии можно найти рассказ, написанный со слов 14-летнего сына абадзехского тфокотля (представитель свободного крестьянства, которое постоянно находилось под тяжкой властью знати):
И это не единственное свидетельство. Бегство черкесов от собственных лидеров, столь плотно сроднившихся с турками, если и нельзя назвать массовым, то значительным – точно. При этом столь значительным, что из сбежавших от произвола горской аристократии черкесов позже формировались большие династии, оставившие заметный след в истории России. Бежали и девушки, и юноши, бежали целыми семьями и даже знатными черкесскими родами, опасаясь жажды наживы и власти родственных соседей, которые по сложившейся традиции после грабежа побеждённых продавали оставшихся в живых в рабство.
Вот как поручик Николай Васильевич Симановский (закончит службу в звании генерал-лейтенанта), офицер вельяминовской экспедиции 1837 года, описывает переход на сторону русских целой семьи черкесов, уставших от бесконечной войны всех против всех:
Порой в бега пускалась только часть семьи. Причиной бегства становились внутрисемейные конфликты. Так, когда семья черкесов решалась продать в рабство в Турцию сыновей или дочерей, последние частенько бросались прочь из родного дома. Особенно ценились грамотные черкешенки, а они как раз прекрасно осознавали свои перспективы. Таким образом ширилось количество смешанных браков казаков и беглых черкешенок.
Черкесская сакля
Такие беглецы по указанию Российской империи селились на определённых территориях равнинной Кубани. При этом при соблюдении законов империи, в том числе запрета рабства, черкесские поселения пользовались определённой степенью самоуправления, т.к. во внутренние дела таких посёлков русские власти не вмешивались. Конечно, не всё проходило гладко, но сближению русских и черкесов способствовал ряд факторов.
Во-первых, вопреки именованию всех черкесов горцами, далеко не все из них жили непосредственно в горных областях. К примеру, натухайцы проживали и на территории равнины, поэтому стали одними из первых общаться с русскими, чем навлекли на себя гнев воинственных соседей. Карательные походы против них родственных племён отторгли часть натухайцев в сторону русских. Во-вторых, традиционные жилища черкесов, сакли, были чрезвычайно похожи на саманные хаты. Они были белёными изнутри и укрыты крышей из разного рода дранки. Автор около месяца прожил в таком доме на Тамани. В-третьих, казаки, отчасти перенявшие черкесскую одежду, тем самым облегчили взаимную социализацию и т.д.
Но это касалось простого народа. Решить вопрос с их переселением на межличностном уровне мог и любой старший офицер. А вот переселение знатных родов и работа с пши (своеобразное обозначение знати, подобное титулу князя) было делом политическим и курировалось самим императором. Черкесская знать, изъявившая желание служить империи, получала право на дополнительные земли, мужчины знатного рода автоматически получали армейские чины и т.д. Так, флигель-адъютантом императора Николая Павловича был представитель черкесской аристократии Султан Хан-Гирей, сражавшийся в Польше и на Кавказе. А его брат Султан Сагат-Гирей дослужился до звания полковника российской армии, являлся не только боевым офицером, но и представителем черкесов при дворе. Был убит в станице Кавказской в 1856 году. Когда до императора дошла весть о гибели Сагат-Гирея, Александр Николаевич повелел сына погибшего произвести в прапорщики горской милиции с жалованьем по 250 рублей в год, а вдове единовременно выплатить 1500 рублей.
Пшекуй Довлетгиреевич Могукоров
Также одним из наиболее известных горцев, который был потомком семьи беглецов из племени шапсугов, был генерал Пшекуй Довлетгиреевич Могукоров, начавший службу в императорской армии простым рядовым казаком. По иронии судьбы и этот черкес по крови внесёт лепту в искоренение пещерного «бизнеса» работорговли и склонению черкесов к миру и согласию в рамках Российской империи. Вот как его описывал Прокопий Петрович Короленко, историк казачества и этнограф 19 века:
Так или иначе, но к середине 19 века в Российской императорской армии (в том числе и в гвардии) и флоте служили тысячи черкесов из разных племён. Только на Черноморской кордонной линии к 1842 году служило около сотни одних офицеров, в венах которых текла черкесская кровь. То есть к концу Кавказской войны она приобрела характер гражданской, в известном смысле.
В итоге и действия флота, и действия войск, и политика по отношению к черкесам как со стороны высшего командования, так и со стороны простого офицерства в различной степени разрушили вековой «бизнес» рабства, разорвали торговые связи и начали насаждать иной уклад жизни. Разумеется, Крымская война ослабила позиции России на Черноморском побережье и вдохнула надежду на возвращение старых порядков. Но на это у неприятеля, опиравшегося на работорговлю, в виде мятежных черкесов уже не было ни ресурсов, ни прежнего интереса турок (османы диверсифицировали «бизнес», устав засорять Чёрное море своими судами). К тому же новая «русская черкесская» армия, увидевшая другую жизнь и прошедшая через горнило войны, сама по себе стала гарантией окончания пещерного промысла.
Контрабандист
Двадцать пять лошадок рысью через мрак — Водка для священника, для писца табак, Письма для шпиона, шёлк для леди тут… Ты, детка, спи, покуда джентльмены не пройдут.
Три грека в Одессу везут контрабанду.
На правом борту, что над пропастью вырос
Янаки, Ставраки и папа Сатырос…
Этот криминальный типаж, пожалуй, занимает третье место в списке «самые хорошие преступники» после благородного разбойника и вигиланта. Действительно, в чём состоит его проступок? Он провозит товары, не заплатив государству пошлину. Если государство рассматривается не как выразитель интересов граждан, а как угнетатель или в лучшем случае чуждая система, то и платить ему незачем — всё равно ничего хорошего для людей оно не делает. А людям от контрабандистов только польза: они получают товары, запрещённые к ввозу, но нужные, или не запрещённые, но подешевле.
Есть, конечно, и плохие контрабандисты. В лучшем случае они вывозят культурные ценности или ввозят товары неизвестного науке качества. В худшем речь идёт о наркотиках, оружии [1] , рабах. Ну, и редкие животные и растения — тоже их хлеб с икоркой (и не баклажанной или кабачковой) [2] .
Кстати, контрабандисты могут провезти/провести через границу героя, который скрывается от плохих парней — за отдельную плату, разумеется. Ну, или наоборот — злодея. Деньги не пахнут, знаете ли. Но у порядочного контрабандиста есть свой кодекс чести: взял деньги — выполни договор.
Содержание
Примеры [ править ]
Ай, греческий парус, ай, Чёрное море…
Фольклор [ править ]
- Ходжа Насреддин ежедневно переводил через границу своего осла, нагруженного корзинами с соломой. Так как все знали, что он промышляет контрабандой, пограничники обыскивали его с ног до головы каждый раз, когда он возвращался домой. Они обыскивали самого Насреддина, осматривали солому, погружали её в воду, время от времени даже сжигали её, а сам Насреддин жил всё лучше и лучше. В конце концов, он отошёл от дел и перебрался на жительство в другую страну. Много лет спустя его встретил один из таможенников. Он сказал: «Теперь тебе нечего скрывать, Насреддин. Расскажи мне, что ты перевозил через границу, когда мы никак не могли поймать тебя?» «Ослов», — ответил Насреддин. (Взято на ресурсе на букву Л.)
- В вариациях транспорт почему-то как правило становится просто ворованым.
Литература [ править ]
Русскоязычная [ править ]
- М. Ю. Лермонтов, «Герой нашего времени» — в «Тамани» Печорин сталкивается с контрабандистами, одна из которых его чуть не утопила, другой — обокрал.
- Н. В. Гоголь, «Мёртвые души». Чичиков, служа на таможне, героически боролся с ними. Когда же он заслужил безоговорочное доверие начальства, то провернул крупномасштабную аферу с контрабандой.
- Э. Багрицкий, «Контрабандисты».
- И песня на эти слова.
- Там же: Вечный Жид из вставного рассказа Бендера пытался заниматься сабжем на Украине времён гражданской войны, но нарвался на петлюровцев с летальным исходом.
- «Стран багровых туч» — Дауге протащил на корабль бутылку, две коробки рольмопса и толстый ломоть копченого латышского сала.
- «Путь на Амальтею» — Крутиков протащил на корабль консервированные мидии со специями, но при попадании метеорита давление в отсеке сильно упало, и банки взорвались, заляпав каюту.
- Да и сталкеров можно назвать контрабандистами, т.к. они вытаскивают из зоны запрещенные артефакты.
- У него же в «Звезды — холодные игрушки» упоминается, что все пилоты подрабатывают контрабандой, на что их земное начальство смотрит сквозь пальцы, т.к. кадры очень ценные.
- А в «Черновике» аверсия: контрабанды между мирами Веера нет, потому что есть Таможенники, люди-плюс, мимо которых нельзя пронести даже спичку. За любой вносимый товар придется заплатить пошлину, после чего контрабанда перестает быть таковой по определению. Пошлина, однако, идет в карман лично Таможеннику и является его официальным доходом.
— Итак, сударь, вы пикаро, да ещё с Берега, — подытожил сеньор лисенсиат Алессандро Мария Рохас. — Осуждать станете? — покосился я на него не без любопытства. — Контрабандист да законы не почитаю. — Осуждать? — задумался лисенсиат. — Нет, не стану, Начо. Не стану… — Законы наши, Начо, весьма несовершенны, — подумав, продолжил толстячок. — Об этом я уже как-то упомянул, однако добавлю: они порой несправедливо жестоки… И снова замолчал. А мне интересно стало. — Такие, как вы, делают доброе дело — благодаря этому во всей Испании нет недостатка в самом необходимом. Увы, ремесла да и промыслы у нас развиваются слишком медленно. Так что контрабанда нас, по сути, спасает — вопреки, увы, законам.
- Сергей Сацук, «Спецподразделение Чистки» — вещи служащих титульной организации не досматриваются на КПП, позволяя им неофициально зарабатывать на межпланетной контрабанде. Так, лейтенант Терри тайно продавал оружие колониям, а когда те начинали добиваться независимости, составлял заключение о необходимости их зачистки под предлогом опасных мутаций. Что за идиот? — видимо, его не смущало, что у таких колонистов находили оружие, которое использовалось только в Чистке, что и позволило его вычислить.
- «Успех» Михаила Харитонова — такие есть среди колонистов. Так, Экбатано перевозил контрабандой. вирусы в своём теле. А другой персонаж пытался продать контрабандистам найденный редкоземельный самородок, на чём и погорел.
На других языках [ править ]
- П. Мериме, «Кармен» — этим, собственно, и зарабатывают на жизнь Кармен сотоварищи, и в это же дело втягивают и дона Хосе.
- А. Дюма, «Граф Монте-Кристо» — контрабандисты спасли Эдмона после бегства, и он с ними подружился.
- Р. Л. Стивенсон, «Остров сокровищ» — Точинов доказал, что родители Джима Хокинса жили контрабандой, а трактир держали для отвода глаз.
- Не доказал, а придумал. Точинов много додумывает и пересказывает по-своему. Вот, к примеру:
Но старший Хокинс отчего-то недоволен наплывом посетителей… После вселения Билли Бонса «отец постоянно твердил, что нам придётся закрыть наш трактир», — пишет в своей рукописи Джим. Любопытно, правда? Нет посетителей — хозяин упорно продолжает свой убыточный бизнес, а едва наметился наплыв клиентуры — собирается прикрывать дело. Причём под надуманным предлогом: Бонс, дескать, отвадит всех посетителей. В то время как мы видим совершенно обратную картину: присутствие старого пирата лишь привлекает клиентов в «Бенбоу». Объяснить странное поведение хозяина можно лишь одним: продажа выпивки и сдача комнат отнюдь не главный источник доходов Хокинса-старшего, они лишь ширма, прикрывающая главное дело его жизни. Причём лишние посетители этому делу помеха, из чего следует, что настоящий бизнес носит не совсем законный характер. А то и совсем незаконный».
На самом деле тут всё притянуто за уши. В книге не сказано об убыточности трактира (хозяин только говорит Бонсу, что посетителей немного) [3] , отсутствует там и странное поведение: хозяин не был «отчего-то недоволен наплывом посетителей» и вовсе не собирался закрывать трактир. В оригинале он повторяет «трактир будет погублен (разорён)» («the inn would be ruined»). А «нам придётся закрыть наш трактир» это из перевода Николая Чуковского [4] . Как можно строить гипотезы, опираясь на перевод и даже не проверив, что там в подлиннике? И хозяин боится разорения вовсе не «под надуманным предлогом»: перед этим описывалось, как Бонс пугал посетителей, заставляя их петь, стуча кулаком по столу, впадая в гнев по пустякам и не отпуская домой, пока сам не уйдёт спать. Отец Джима справедливо опасался, что такое тиранство и запугивание может отвадить посетителей. Другой вопрос, что не отвадило, но у Стивенсона об этом говорится ПОСЛЕ слов хозяина. А Точинов пересказывает всё в другом порядке и ещё риторически замечает: «в то время как мы видим совершенно обратную картину…» Нет, в книге в этот момент мы ещё никакой обратной картины не видим, а потом-то её, может, и отец Хокинса увидел. Впрочем, у Стивенсона она не настолько заметная. Ни о каком «наплыве посетителей» и «козыре в конкурентной борьбе» речи не идёт. Не говорится, что в трактир начал ходить кто-то, кроме обычных посетителей, и даже не говорится, что они стали ходить чаще. Последнее можно лишь предположить по фразе Джима «but I really believe his presence did us good», и то по ней видно, что это не нечто, бросавшееся в глаза любому (раз он добавляет I really believe, а не пишет просто как о факте).
Ереван, который мы почти потеряли. Район Конд: трущобы или старый город?
Гуляем по району, в котором прячется несколько веков истории армянской столицы.
Что прежде всего ищут туристы, приезжая в незнакомый, но древний город? Конечно, старину. Старый город в том или ином виде должен быть в любой уважающей себя столице. И его обязан истоптать любой уважающий себя турист. Гид по Армении Анна Тащян рассказывает о малоизвестной достопримечательности Еревана — старом городе Конд, который спрятался в самом центре столицы.
Еревану около 2800 лет, но традиционного старого города здесь нет. Есть крепость Эребуни, та самая, которой почти три тысячи лет и с которой началась история города. Есть несколько зданий XIX века в центре. И вроде бы все, остальная архитектура — советская. Спасибо надо сказать архитектору Таманяну, это он сделал из типичного для начала XX века ближневосточного поселения с пыльными улицами и глинобитными домами неповторимый по стилю современный мегаполис. Но для этого пришлось весь старый Ереван сровнять с землей. Почти весь.
Удивительно, но один из старинных кварталов тогда еще Эривани не был разрушен. Мусульмане называли его Тапабаши, а армяне — Конд. Таманян хотел сохранить его в качестве образца старой архитектуры. Конд существует и по сей день. Именно он отвечает в Ереване за старый город, хотя выглядит не очень презентабельно для туристов.
Трущобный вид Конда мало изменился со времен сноса большей части города. При этом существует он в самом центре бурно развивающейся и застраивающейся столицы. С таманяновских времен и до сих пор в воздухе витает идея сделать его историческим центром. Предложение не находит реализации, а Конд ветшает, обрастает самостроем и все больше становится городом в городе, которым никто не занимается, но который все еще хранит маленькие сокровища истории начиная с XVII века. Анна Тащян рассказала нам об истории района и о том, как и что в нем стоит посмотреть.
Как найти Конд
Конд находится всего в полутора километрах от главной площади Еревана. Он ограничен четырьмя улицами: Пароняна, Лео, Сарьяна и Фрика. Стоит квартал на небольшой возвышенности [и «Конд», и «Тапабаши» переводятся как «вершина холма». — Прим. авт.], поэтому ориентируйтесь на подъем: если видите на этих улицах лестницу, уходящую вверх во дворы, скорее всего, она ведет в Конд. Проще всего будет начать прогулку от церкви Святого Ованеса (Иоанна Крестителя) на улице Пароняна. Таксисту можно просто назвать «церковь Конда».
Первое здание храма было построено еще в Средние века, но его разрушило чудовищное по силе землетрясение 1679 года. Источники говорят, что подземные толчки продолжались несколько месяцев. В начале XVIII века на средства кондского богача Мелика Агамала на этом месте была возведена новая церковь. Этот человек и его род много значат в истории Конда. Даже сейчас старики помнят потомков Мелик-Агамалянов. Церковь — трехнефная базилика, увенчанная куполом, — была отреставрирована в 1980-е, поэтому вид имеет весьма новый по сравнению с остальными зданиями квартала.
Из церкви выходите на улицу Фрика и по ней входите в Конд.
Куда идти в Конде
По карте, даже если вы ее найдете, внутри Конда трудно ориентироваться. Застройка хаотичная, а улочки такие узкие, что автомобиль едва может проехать машина — прохожим приходится прижиматься к стенам. С номерами домов тоже, естественно, путаница.
Но заблудиться не бойтесь. Во-первых, квартал небольшой и вы, куда бы ни пошли, вскоре из него выйдете. Во-вторых, всегда можно спросить дорогу у местных жителей. Не стесняйтесь и не опасайтесь — хотя Конд и похож на бразильскую фавелу, но здесь совершенно безопасно. Жители оглядят вас с любопытством, но по-доброму. Дорогу подскажут и, очень вероятно, предложат показать интересное здание и даже пригласят в дом. Особенно если поздороваетесь по-армянски: «барев дзес».
Если вы вошли со стороны церкви, то вскоре попадете на одну из трех основных улиц — Руставели. Только у этих улиц: Руставели, Конда и Симеона Ереванци — есть названия. Держитесь их для ориентира.
Справа от вас окажется задник большого красивого здания — это «Двин Мюзик Холл», перестроенная бывшая советская гостиница. И шикарный новый Двин, и жилая новостройка рядом резко контрастируют с бедными домами вокруг.
И, конечно, у вас возникнет вопрос, не собираются ли снести Конд и застроить это место нормальными домами. То собираются, то нет. Этот вопрос обсуждается на разных уровнях уже много лет. И что самое странное — большинство жителей Конда против сноса. Во-первых, это центр города, а где им потом дадут квартиры, неизвестно. Во-вторых, надеются все же на грамотную реконструкцию и превращение Конда в исторический район. Ну, а в-третьих, просто привыкли. Многим удалось улучшить свои условия, надстроить и перестроить жилье, чтобы в итоге превратить его во вполне комфортные особнячки. А еще жители Конда ценят его за тишину, спокойствие и почти деревенскую атмосферу в сердце шумного города.
Эту атмосферу вы тоже почувствуете. Конд как маленькая Нарния: входишь и оказываешься в другом мире. Забываешь, что пять минут назад стоял на оживленной ереванской улице, ведь здесь даже шума машин не слышно.
Что смотреть в Конде
Просто ходите и смотрите вокруг. Где-то ужаснетесь бедности и подумаете: «Как же можно так жить?!», а где-то увидите своеобразную уютную экзотику. И обязательно найдете следы истории, но для этого надо присмотреться.
Сразу, как пройдете «Двин», справа увидите стену темного туфа — это стена дома тех самых Мелик-Агамалянов. Правда, когда-то дом был гораздо больше.
С левой стороны что-то вроде маленького мемориала с крестом, рядом фонтанчик и беседка. Это памятник одному из местных жителей, говорят, весьма авторитетному в свое время. В советские годы Конд был довольно криминальным районом. Милиция сюда особо не совалась, да и легко было от нее спрятаться: способствовали рельеф и архитектура Конда. Здесь встречаются даже секретные двери, ведущие якобы в дом, а на самом деле — в сквозной двор, через который удобно скрыться от преследователей.
Обращайте внимание на стены, они отражают все слои цивилизации: из чего дом был построен, чем облицован позже, чем его утепляли. Нижний слой, как правило, относится к XVII–XVIII веку. Нередко в одной стене встречается и дерево, и камень, и кирпич. Последний кирпич только с виду. В XVII веке этот материал был в моде, и под него обтачивали туф — камень, из которого построен весь Ереван.
Во многих местах встречаются персидские мотивы: восточного вида арки над оконными проемами, орнаменты. Это тоже XVII–XVIII век.
Кстати, о стенах: в Конде много граффити. Экзотику квартала ценят современные художники — контраст стрит-арта и разрушающейся старины впечатляет.
Посмотрите на крыши домов. Над некоторыми из них кружатся голуби, значит, здесь голубятня. Они всегда были характерны для Конда, и в наши дни здесь живет несколько голубятников, уже немолодых, но до сих пор увлеченных.
Наверняка вам бросятся в глаза части домов, стоящие на опорах. Это кухни и туалеты. Канализацию в Конд провели поздно, и санузлы пристраивали к домам. Кстати, счетчиков воды здесь до сих пор нет.
Население Конда, как и всего Еревана, до XX века было смешанным. Несколько веков Эривань переходила то к Персии, то к Османской империи. Конд традиционно считался армянским кварталом, но жили здесь и персы, и тюрки, и армянские цыгане боша. Дома христиан и мусульман различались внешним видом, это заметно и сейчас. Мусульманские здания обращены вовнутрь, скрыты за высокими каменными оградами, а в уличных стенах нет окон. Зато есть внутренний дворик и веранда, вся жизнь проходит внутри и скрыта от чужого взгляда. Так строили для того, чтобы мусульманская женщина, проводящая основное время дома, не показывалась на глаза посторонним.
Есть в Конде два здания, которые просто необходимо увидеть. Они находятся на улице Симеона Ереванци (бывшей Чкалова), это как раз противоположный конец района, если начинать с Руставели.
Первое здание представляет собой руины бывшей мечети, в которых сейчас живут люди. Мечеть Тапабаши была построена в конце XVII века при персидском владычестве и считается одной из самых старых построек Еревана. В начале XX века большинство мусульман покинуло Армению и кондская мечеть опустела. После геноцида армян в Османской империи 1915 года 16 семей беженцев из Западной Армении добрались до Конда и поселились в пустом здании мечети, получив добро властей. Им, кстати, очень помогало материально все то же семейство Мелик-Агамалянов. С тех пор здание толком не ремонтировалось.
В 1988 году от ветхости обвалился купол. На его месте жители высадили сад, и корни деревьев, прорастая сквозь крышу, разрушают кладку все больше и больше. Здание сейчас в аварийном состоянии, хотя в нем все еще живут три семьи, а по прописке и того больше. Почему? Причина все та же: люди надеются, что получат квартиры. Аналогичная ситуация, впрочем, и во всем остальном Конде: прописано там гораздо больше народу, чем живет по факту. Так что государству в этом вопросе тоже непросто, поэтому он до сих пор и не решен.
Второе здание находится недалеко от мечети (если стоять к ней лицом на улице Симеона Ереванци, то надо идти направо), это бывший дом представителя местной знати. Он выделяется внешне: четко видны те самые культурные слои: и кирпич, и дерево, и камень, и персидский арочный мотив над окном.
Интересно, что многие коренные ереванцы никогда не были в Конде. Если сказать кому-то о желании прогуляться туда, то старшее поколение уж точно в лучшем случае пожмет плечами: «Да что там делать, в трущобах?», а в худшем начнут активно отговаривать. Но именно здесь можно увидеть остатки истории Еревана. Потому что Конд — это настоящий старый Ереван, который страна почти потеряла и которого жители столицы, к сожалению, даже немного стесняются. Правда, в тайной надежде на скорое возрождение.
